Честь. Часть вторая.

 Ну и вот. Огорчённые мыслями о том, что из солнечного и весёлого Севастополя мы едем в ссылку в серый и унылый Петербург в клоаку по подготовке инженерных кадров военно-морского флота, мы загрузились в четыре хвостовых вагона поезда "Севастополь - Санкт-Петергбург".   К городу Симферополю (полтора часа езды) мы уже были изрядно пьяны,  махали в окна тельняшками и флагами ВМФ СССР под дружные лозунги "В!М!Ф!", "Ра! Си! Я!" и были готовы отстаивать свою честь не щадя, так сказать, ничего другого. Но украинские милиционеры довольно правильно оценили степень нашей пассионарности и все перроны на территории Украины были пусты от них и бабок с семечками и пивом.  В общем честь нашу они защитили превентивным ударом.

В Питер приехали поздно вечером в субботу и с хмурыми, опухшими рожами выгрузились на перрон Главного вокзала, покурили и двинули в метро, типа организованным строем. Ну уже по дороге поняли, что с девушками в Питере норм, так что  всё не так уж и плохо.  Вышли на канале Грибоедова.

- Обля! Нева! - крикнул кто-то. Естественно, мы остановились покурить на мосту над Великой Русской рекой. Двинули дальше, когда дошли до Мойки, кто-то опять крикнул:

- Обля! Опять Нева!!

     Все с подозрением покосились на сопровождающего нас офицера, чего это он нас кругами водит, - совсем мы долбодятлы, чтоли? Ну остановились опять, конечно, покурить на мосту над Великой Русской рекой. Там я познакомился с девушкой Катей, назначил ей свидание на завтра, но потом пропустил его из-за Кобзона, будь он неладен.

- Чего вы курите-то каждые двести метров? - поинтересовался встречающий нас офицер

- Ну так...Нева же!

- Долбодятлы, какая Нева, - она вообще с другой стороны Адмиралтейства! Это же река Мойка, а до этого был канал Грибоедова! Ну, серость севастопольская!!!

Ладно, за серость мы ему запомнили. Но вслух-то сказали, что зато мы загорелые, красивые и нравимся девушкам.

 Привели нас в систему, через главные ворота прямо под шпилём. Завели в казарму. Мы-то с первого курса в общежитии жили, а тут - казарма! Дикие нравы, конечно. Ходит с десяток дзержинцев с хмурыми лицами. Ну, значит, надо отстаивать честь нашей альма матери.

- Чо, - спрашиваем, - не встречаете нас? Где поляна и всё вот это вот?

- Да нельзя же нам, спиртное-то в казарму приносить, - говорят.

Четвёртый курс, чтоб вы понимали!!!  Дикие нравы, просто средневековье. Но у нас с собой ещё осталось изрядно. И кэээк давай мы там чести защищать: они- свою, мы - свою. Это был один из двух случаев в моей жизни, когда я напился до беспамятства. Кто там кого перепил, кто чью честь отстоял, - не помню. Но. Раз рассказываю я, то пусть будет, что мы, севастопольцы, и победили.

   Утром разлепляю то место, где у меня должны быть глаза и вижу, как на меня смотрит голый мужик. В шлеме и с копьём. "Ну пиздец, Эдик, - думаю, вдавливаясь в подушку затылком - допился".  Потом уже, когда очнулся мозг, я определил, что это же просто статуя Апполона с адмиралтейского шпиля на меня таращиться. Ну норм, значит, можно с алкоголем не завязывать пока что. А тут крик из предбанника:

- Смирно! Дежурный по роте на выход!

Заходит командир этой роты ну и наш теперь командир, как бы.

- Бляяаааа! - говорит, - ну и воняет тут у вас перегарищем!! Вы что бухали чтоли тут?

Дзержинцы стоят, краснеют, стесняются, а мы говорим:

- Да не, это мы с поезда бухие приехали.

Защитили, честь наших новых друзей, - вы же это заметили, да?

- А, ну тогда ладно, - успокаивается командир под удивлённые взгляды дзержинцев, - надо, в общем сорок человек на концерт Кобзона отправить. Прямо сейчас.

- Каво-каво? - удивляемся мы, - какого-такого Кобзона?  У него же даже подтанцовки красивой не будет, - что мы там забыли?

- Ну смотрите, - говорит командир, - или вы сейчас идёте, так как вам заняться всё равно нечем и денег у вас российских даже нет, или я своих из увольнения отзываю, от семей девушек и собак.

   Ну конечно, мы пошли. Незнакомых друзей в увольнении подставлять на флоте не принято.  В СК Олимпийском он пел, вроде бы. Десять бабушек, две тётеньки и все остальные - военные на концерте. Сели мы подальше, кресла мягкие, удобные, ну хоть выспимся. Так мы себе подумали. Какое там. Орал этот Кобзон, как бешенный, - чуть до конца досидели. И так-то его не любил, а с тех пор так вообще органически не перевариваю. А ещё Катя на мосту меня так и не дождалась из-за гада этого. Правда потом я её нашёл в Питере, - две недели понадобилось, но нашёл. "Мы ж подводники, - мы силачи" (с)

 А потом мы опять напились, с горя. Как-то осознали, что нет больше нашего Севастополя, нет больше нашей Галоши и это - навсегда, а не приключение на недельку.

 В понедельник нас повели на медосмотр. Докторша уж больно симпатишная была, как бы честь Севастополя надо было отстоять. Ну вы понимаете.

- Покажите язык, - говорит мне.

Что за вопрос, - показываю.

- Оооо, - говорит она, - у вас, молодой человек, географический язык!

- Да, - говорю, - географию морей и океанов я люблю!

- Нет, - говорит она, - пить вам нельзя! Авитаминоз!

- Как скажите, - покорно соглашаюсь я, - а что Вы делаете сегодня вечером, например?

- Вы что, севастопольцы, сговорились тут все? У вас что, женщин там в Севастополе не было? Такое ощущение что вы с Антарктиды приехали или с Кавказа!

- Были, но Вы, прошу прощения, не ответили на мой вопрос.

- Я сейчас мазок у Вас брать буду, Эдуард, в связи с Вашей наглостью! - говорит она, заглядывая в мою девственно чистую медкнижку

- Я, может и не против, - отвечаю, - и не знаю за ваши Питерские правила этикета, но мне кажется, что мы форсируем события. Я-то в кино сначала сходить планировал, ну там роз Вам купить. Баунти, может.

- Так! Вон отсюда! - сверкает она на меня взглядом по-над очками.

Выхожу. В коридоре очередь, все волнуются, "ну как там?" спрашивают.

- Подождите, ребята, - говорю я и захожу обратно:

- Ну а завтра, например, что Вы делаете, если сегодня заняты?

Бросила в меня ручкой. Выхожу. Делаю всем жест рукой и захожу обратно:

- Я и до послезавтра готов ждать, если что.

Она, конечно, тут же краснеет и выскакивет в коридор.

- Так на!!! Ко мне больше никому не заходить! Этому (тычет в меня пальцем) сдать все медкнижки и все свободны!

- А чо это ему? - начинают роптать юноши с так грубо попранными надеждами.

- Всё, я сказала!!! Все вон из лазарета!!!

 В общем, в училище им. Дзержинского мы освоились быстро и приняли нас там хорошо, как родных.  Осознав, что нашей чести внутри ничего не угрожает мы принялись, вместе с аборигенами, защищать честь училища.

     Происходило это, в основном, в пивбаре "Висла". Стоял он тогда на улице Гороховой и пользовался у нас популярностью за недорогое пиво и аутентичную обстановку (столы, рыбьи трупы на полу, запах перегара и так далее).  Но нравился он, в те времена, не только нам, а вообще всем курсантом военных училищ.  Ну и естественно мы там дрались! Ну а как вы себе думали? Сидит сапог какой-нибудь и дерзко посмотрел в сторону моряков. Разве же можно было допускать такое попрание военно-морской чести? Вот и я о том же.

Драк удавалось избегать только в одном случае. Когда туда приходил один курсант из ВМА (военно-медицинской академии). Он всегда приходил с бояном и пел. Как он пел, ребята!!! Я, конечно, атеист, но тут по-другому и не скажешь: пел он, как Бог. Я не знаю, конечно, как пел бы Бог, если бы он был, но уверен, что именно так. Какой там Кобзон, я вас умоляю!  Когда обстановка накалялась и вот-вот готова была излиться в очередную потасовку, он брал стул, садился посередине зала, расчехлял баян и заводил: "Дремлет притииииииихший северный горооооод!"  (вот точно так, как я сейчас, только красиво). И все начинали натуральным образом собираться в круг, обниматься, брататься и, некоторые, даже плакали.  И военно-морская Честь, скромно потупив взор, сидела в уголке с Честью сухопутной и молча курила, обижаясь на то, что всем нет до неё никакого дела сегодня.

  А ещё милиционеры. Питерские милиционеры очень любили проверять у меня документы, когда я гулял по городу в гражданской форме одежды.

- Здравствуйте, а можно посмотреть Ваш паспорт?

- Нельзя. Нет у меня паспорта. Вот есть военный билет.

- А где здесь прописка?

- Какая прописка? Этоже военный билет, бля!

- Так Вы служите?

- Нет. Учусь. Вот же написано "ВВМИОЛУ им Дзержинского"

- Коллега, чтоли наш?

- Тамбовский волк вам коллега, а я - военный моряк!

- А почему училище имени Дзержинского?

- Да ебу я? У Дзержинского своего и спросите!

- Ну спасибо тогда вам и досвидания!

- И вам не болеть. Коллегибля.

   Конечно, лично я потом влюбился в Питер так же крепко и безответно, как и в Севастополь. Ну как можно не влюбиться в город с Русским Художественным музеем внутри? Вы понимаете? Я - решительно нет. Когда я первый раз увидел Айвазовского, я часа два сидел перед "Девятым валом" и не мог оторвать жопу от скамейки или, хотя бы, закрыть рот, от этой неземной красоты. Японские туристы фотографировали меня, больше, чем Айвазовского. Потом тётенька мне рассказала, которая зал этот охраняла. Я-то не видел ничего вокруг.  И как-то боль эта острая от потери Севастополя, родного своего училища постепенно загладилась, хотя я до сих пор, когда меня спрашивают, отвечаю, что закончил Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище хотя, на самом деле, заканчивал-то я уже Высшее военно-морское инженерное ордена Ленина училище имени Дзержинского, о чём и написано в моём дипломе. Но руководство этого училища пошло нам на встречу и разрешило значки о высшем образовании подписать "СВВМИУ", за что им, ещё раз, спасибо.



 Память она такая знаете, как грампластинка, вроде  и играет ещё, а некоторые места уже так затёрты, что их и не слышно. Только шум. И ощущения.

  Как ни странно, но я до сих пор не добрался в описании Чести до самого флота. Придётся, видимо, и третью часть рассказа писать))