Дезертиры Великой войны (1914-18). Часть 2.

foto_history — 31.10.2025 Начало: https://mil-history.livejournal.com/2004668.html

Страны победившей Антанты испытали в годы Первой мировой не меньшие проблемы в связи с растущим оттоком с фронта солдат-беглецов, чем их побежденные противники из Центрального блока. Специфика состоит в том, что целый ряд из стран-победительниц успели временно побывать за годы войны как бы в роли побежденных, пережить захват своей территории (или большей ее части) неприятелем и полураспад вооруженных сил с неизбежным при этом массовым дезертирством. Это и Сербия, и Бельгия, роль которых в войне никак не назовешь малозначительной, и небольшая Черногория...
Положение солдат армий Антанты на фронтах существенно не отличалось в лучшую сторону от их смертельных "визави" по другую сторону, причины и последствия деморализации являлись в общем идентичными, дезертирство и борьба с ним - в т.ч., но, как говорится, везде были свои нюансы.

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ.
(См. вступление к 1-й части).

Русский солдат конвоирует двух задержанных дезертиров и подгоняет их прикладом. Возможно, постановочное фото с пропагандистским эффектом: "Не беги, по горбу получишь!"

ФРАНЦИЯ.
Французский солдат, вечно недокормленный и оборванный бродяга-"Пуалю" (Poilu - "лохматый", фр.), что ни говори, вынес на своих плечах основную тяжесть войны на Западном фронте. Франция мобилизовала около 9 млн. чел., в т.ч. примерно 600 тыс. колониальных войск.

Типичный "Пуалю".

"Заставьте этих несчастных бояться день и ночь. Кодекс рыцарства начинается с майора, а свобода, равенство и братство с 10 тыс. франков годового дохода" (Р.Пуанкаре. "На службе Франции, 1915-16. Воспоминания, мемуары"), - эти слова президента Раймона Пуанкаре о солдатах Франции, обращенные к генералу Филипу Петену (будущему прислужнику гитлеровцев), многое объясняют. "Декларация прав человека и гражданина", завоевание Французской революции, на практике заканчивались там, где начиналась "третья республика". Французское командование в годы Великой войны очень активно и вольно практиковало расстрелы провинившихся, а зачастую и "назначенных" таковыми военнослужащих от рядового до лейтенанта - "в назидание, для укрепления дисциплины". Показателен пример очень рослого солдата 60-го пех. полка Люсьена Берссо, которого озверевшая французская военно-полевая Фемида в октябре 1914 г. осудила на смерть за то, что он "послал подальше" офицера, приказавшего ему напялить окровавленные обноски с трупа (по могучему размеру Люсьена формы на складах не нашлось; этому эпизоду посвящен несколько гротескный, но в целом достоверный кинофильм "Le pantalon", 1997).

Люсьен Берссо, честный солдат, который не позволил офицеру издеваться над собой... был приговорен к смерти и расстрелян.


Французские солдаты перед расстрельным взводом, 1914. Рисунок военного корреспондента.

Поворачивать себя как кокотку с Пляс-Пигаль выгодно позволял французский кодекс военной юстиции 1875 г. С первых дней войны верхушка "галльских петухов войны" юридически гарантировала себе неограниченные полномочия на казнь подчиненных. 17 августа 1914 г. было приостановлено право на прошение о помиловании, 1 сентября - ограничена президентская отсрочка ни исполнение приговоров, а 3 сентября военный министр Мильеран и генерал Жоффр инициировали "создание в каждом полку военного трибунала из трёх человек для немедленного рассмотрения всех преступлений, совершённых непосредственно в ходе боевых действий: умышленное членовредительство, грабеж, самовольное оставление поста (дезертирство), неподчинение" ("French military justice from the monarchy to WWI" by Francois Wikart). Пресловутая "тройка" стала юридической реалией "высококультурной демократической" Франции еще в 1914 г. Слово современнику, председателю такого суда 151-го линейного пех. полка майору Леону Абенцуру, сохранившему остатки совести: "Приговоры должны приводиться в исполнение немедленно... Представитель защиты во многих случаях не разбирается в законах. Он получает дело обвиняемого в последнюю минуту, и в такой короткий срок реальная защита практически невозможна... Такая процедура применяется в случаях дезертирства и членовредительства, в большинстве случаев без свидетелей, потому злонамеренные командиры тащут в суд любого не понравившегося им солдата. Стерты грани между их фантазиями и фактом преступления (19.11.1914)".
Словом, исполнение французским военюристами в 1914-18 гг. заказа "сверху" на обвинительные заключения и "смертные" статьи, непрофессионализм судебных органов и нагроможденные с целью оправдания этого бастионы военной бюрократии не позволяют судить о дезертирстве во французских вооруженных силах объективно. Четкая его численность - загадка даже для современной историографии; в 1925 г. ветеран войны и публицист Р.-Г. Рео назвал "вероятной" цифру до 120-130 тыс. беглецов (R.-G. Réau. "Les crimes des conseils de guerre"). Но те "Пуалю", кто был схвачен, отдан под суд и даже расстрелян как дезертир, являлись таковыми далеко не всегда. Всего "проведено по статистике" 66 758 обвинительных приговоров за дезертирство, от 500 до 650 чел. расстреляны (из общего числа 2 500 казненных; вызывает настороженность несоответствие между точным подсчетом обвиненных и большим расхождением в верхних и нижних цифрах "смертников").

Современная реконструкция казни французских солдат.

Поголовно поставить к стенке всех, объявленных беглецами из армии, не позволила опять же казуистика путанного военного законодательства 1875 г., как правило, не предусматривавшего "казнить смертью" за побег во внутренних районах страны - из запасных и рабочих частей, госпиталей, отпуска ets. Считается, что за этот вид дезертирства были расстреляны лишь четверо, а все остальные - за побег с фронта. Большая часть "процессов над дезертирами" пришлась во Франции на 1914-16 гг., и лишь 17% - на конец войны. Справедливости ради надо отметить, что с 1915 г. осознание: "своих убиваем!" постепенно начало приходить в затуманенное абсентом общественное сознание La Belle France, с 1916 г. проблемой "для вида" озаботились в военных кругах, а в 1917-18 г. интенсивность работы трибуналов существенно сократилась. Еще заметнее пошли на спад расстрелы: в 1918 г. — "всего" 14 ("Military Justice" by Steven R. Welch, International Encyclopedia 1914-1918-online). Солдаты были нужны обескровленной армии живыми! Военно-юридические органы начали с аналогичным рвением проводить дезертиров по более мягким статьям, чтобы вернуть в траншеи.
Довольно отрывочные сведения удалось найти о "бытовой" стороне дезертирства во Франции в 1914-18 гг. Для сельской традиционной Франции, поставлявшей в пехоту большинство "пушечного мяса", было характерно скорее оправдание страдальца-"Пуалю", ударившегося в бега от мясорубки Западного фронта и произвола садистов-офицеров ("республиканский, образованный" французский комсостав имел в этом отношении очень скверную репутацию). Около 30 тыс. уголовных процессов проведено в годы войны гражданскими судами над родными и близкими дезертиров, помогавшими им скрываться. Кроме того, в исторически мятежной Гаскони, Верхней Гаронне и еще ряде пиренейских областей набрали силу криминальные сообщества на базе контрабандистов, выводившие дезертиров в нейтральную Испанию. Против них власти не смогли сделать ничего. Цена вопроса считалась подъемной для состоятельного человека: в разное время от 300 до 500 франков; но месячное жалование французского рядового составляло примерно 1,5 франка плюс доплата от 1,25 франка для семейных.

Пойманный французский дезертир и его конвой проходят перед строем в назидание. Судя по форме солдат старого образца, 1914 г.

В живописных лесах и горах Франции встречались и банды вооруженных дезертиров. Но они даже отдаленно не достигали численности и организованного уровня австро-венгерских "Зеленых кадров" или османских "харамбаший".
Феномен "самодемобилизации" тоже был знаком французской армии. После окончания Первой мировой политическая и военная верхушка "третьей республики" затянула увольнение своих фронтовых защитников в запас "по классам" до середины 1920 г.: опытные войска были нужны для интервенции против Советской России, для контроля над старыми колониями и новыми "подмандатными территориями". Истосковавшихся солдат, которые уходили из мест дислокации по домам, ловили и судили вновь по статье о "внутреннем дезертирстве" - очень жестоко на фоне довольно толерантной практики по подобным случаям в большинстве стран-участниц войны.
Подведем итоги... Практикующая французская военная юстиция Первой мировой на приставной шаг расстрельного взвода отошла от якобинских гильотин (но якобинцы хоть верили, что строят лучший мир!). Тем не менее, системный пересмотр судебного произвола полковых трибуналов и реабилитация расстрелянных солдат начались только при левом правительстве Народного фронта в 1936-38 гг. и были прерваны Второй мировой.

БРИТАНСКОЕ СОДРУЖЕСТВО НАЦИЙ.
Если французская военно-историческая традиция до сих пор "покрывает" необоснованные казни своих солдат в годы Первой мировой, то британская, наоборот, уже много лет заливается крокодильими слезами по поводу "наших бедных мальчиков, расстрелянных на рассвете". В этом либертарианском псевдо-жалостливом "флешмобе" правдиво лишь два постулата: скороспелые смертные приговоры в войсках Британской империи обычно приводили в исполнение на рассвете, и большинство жертв действительно были очень молоды, средний возраст - 24 года.
"Большинство шли под расстрел хорошим строевым шагом... В последних словах почти все утверждали невиновность, верность королю и стране, проклинали судей и признавались в любви к своим близким," - писал на десятую годовщину окончания Великой войны классик английской литературы "потерянного поколения" Ричард Э.Г. Олдингтон, "временный капитан" Королевского Суссекского полка.

Памятник расстрелянным солдатам - жертвам судебных ошибок Первой мировой в Стаффордшире, Великобритания.

Британская военная юстиция в 1914-18 гг. вынесла две трети от всех смертных приговоров по делам о дезертирстве. Из 346 расстрелянных военнослужащих Содружества, дезертирами объявлено 266, т.е. более трех четвертей. Среди казненных беглецов - больше ирландцев и шотландцев, чем "титулярных" англичан, а также 22 канадца и 4 новозеландца. Наиболее суровы к беглецам были военные судьи Канады: 91% смертных приговоров и 88% казненных. В Австралии не был расстрелян ни один солдат - после казни британцами в Англо-Бурскую войну двух убийц и мародеров из числа австралийских военнослужащих (среди них - лейт. Г.Х. Морант, по совместительству известный поэт), парламент этого доминиона ввел обязательное утверждение каждого смертного приговора генерал-губернатором, а тот не утверждал.
Во время Первой мировой войны в Великобритании действовали следующие военно-правовые кодексы: Закон об армии 1881 г., Королевский устав 1912 г. и Руководство по военному праву 1914 г. Крупные страны Содружества имели собственные кодексы, разработанные очень близко к британскому. Британские военные суды состояли как минимум из трех членов, которые часто назначались из случайных офицеров, несведущих в военном праве, по принципу: "чем злее, тем лучше" (с). Только с 1917 г. их стали "разбавлять" офицерами с определенной юридической подготовкой (Court-Martial Officers), которые могли давать консультации и контролировать судебные разбирательства. Смертная казнь безусловно полагалась за два преступления: "трусость" и "дезертирство". Из пропагандистских соображений "трусость" негласно считалась нежелательной статьей, и военные суды отыгрывались на "дезертирах", зачастую таковыми не являвшихся. "Отдушиной" в британской расстрельной практике было обязательное утверждение смертного приговора на всех командных инстанциях с бригадного уровня до командующего действующей армией с правом смягчения и отмены; и это работало, иначе под залпами расстрельных команд легло бы до 3,5 тыс. невезучих "томми".

Согласно официальной статистике, в войсках Британского Содружества на примерно 9,5 млн. мобилизованных (примерно поровну - метрополия и доминионы) приходилось всего 13 301 задокументированных случаев дезертирства, большинство - после введения всеобщей воинской повинности в 1916 г. (Richard Holmes."Tommy"; David Johnson. "Executed at Dawn: The British Firing Squads of the First World War"). Иностранные авторы, чтоб не было обидно, расширяют этот список до 35 тыс. чел., но все равно доля побегов мизерна. Причина не только в жестко насаждаемой дисциплине в армиях Британской империи, но и в том, что незадачливому "томми", воевавшему overseas (досл. "за морями", брит. военный термин), было практически некуда бежать. В случае "самого удобного" бегства из запасной части, госпиталя, отпуска, в густонаселенной индустриальной Великобритании было трудно укрыться. Во Франции существовал малый шанс получить поддержку дружелюбного местного населения или французских товарищей по несчастью; пример - англо-французская община военных беглецов в лесах близ учебного лагеря в Этапле на севере Франции, ликвидированная военной полицией после солдатского восстания в нем осенью 1917 г. А вот где-нибудь в Месопотамии, в Африке или на Салоникском фронте британец оставался чужаком, которому просто отойти от места дислокации было небезопасно.
Однако, если дезертиров мало, для устрашения солдатской массы их надо придумать и расстрелять. Дезертирские статьи активно "пришивались" британским командованием за проступки, которые в мирное время классифицировали бы как оставление дислокации без разрешения, сегодня говорят: самоход, самоволка. Например, самый юный расстрелянный "дезертир", 17-летний рядовой Герберт Бёрден из 1-го Нортумберлендского фузилерного полка, 21 июня 1915 г. был поставлен перед расстрельной командой за то, что сходил в соседний полк навестить друга. Когда 20 марта 1916 г. казнили 18-летнего российского подданного (жил в Лондоне) Абрама Бевиштейна, записавшегося добровольцем, стойко перенесшего 4 ротации на фронте, контузию и ранение, недавно произведенного за отличие в младшие капралы, офицер-англичанин объявил его дезертиром за отлучку из окопа погреться в заброшенном домике, а председатель суда майор Уоллверт добавил в смертный приговор оскорбительное заключение: "дезертирство и трусость, русский и еврей".

Юные расстрелянные. Российский подданный Абрам Бевиштейн, который заслуживал звания военного героя. И надгробная табличка Герберта Бёрдена, "самоходчика" со стажем (три зафиксированных самоволки), который заслуживал гауптвахты, а не смерти.

Тем беглым "томми", которым повело избежать расстрела, предстояло долгое заключение в военных тюрьмах (не менее 5 000 случаев). Фактически это отнимало живую силу у фронта, но с учетом ничтожного процента дезертиров Британская корона могла себе это позволить. Дела тех, кто не попался и не наворотил отягчающих обстоятельств, начали "спускать на тормозах" уже в 1919 г. Процесс реабилитации расстрелянных солдат затянулся до 2000-х гг. и вылился в острые дебаты о том, "пересматривать ли решения, принятые полевыми командирами, которые... соблюдали правила и стандарты того времени, или признать, что в большинстве случаев была допущена явная несправедливость" ("Pardoned: the 306 soldiers shot at dawn". The Daily Telegraph, 8 May 2013).

ИТАЛИЯ.
Италия имеет в истории Первой мировой войны мрачную репутацию самой "расстрельной" страны Антанты. Неудачи на фронте, большие потери и глубокую деморализацию крестьян-резервистов, брошенных в окопы при явно недостаточной военной подготовке, плачевном состоянии снабжения/обеспечения и самозабвенной коррупции воинского начальства, озлобленный генералитет пытался компенсировать "режимом неустанной жестокости". Начальник генерального штаба генерал Луиджи Кадорне писал: «Необходимо прибегнуть к немедленным казням в широких масштабах и отказаться от форм судебного разбирательства... Священный долг командира — немедленно убить непокорных и трусов... Когда невозможно установить личности виновных, командиры должны путем жребия выбрать несколько солдат и наказать их смертной казнью». Он давал военно-судебным органам установку на вынесение смертных приговоров, а командирам частей - полномочия внесудебных казней и даже проведения децимаций (с легионами Древнего Рима "макаронников" роднила только "смерть по жребию каждого десятого").

Обносившиеся, изнуренные итальянские солдаты, попавшие в плен к австриякам. Неприятель отказывал им в храбрости реже, чем собственное командование.

От такой "радости" итальянские солдаты бежали не только отчаянно, но и с долей неистребимого национального оптимизма. Народная традиция Италии всегда на стороне бедняка, преступающего несправедливый закон, и дезертирство своих земляков низы итальянского общества принимали с пониманием и даже сочувствием. Оскалу "капитолийской волчицы" карательной военной юстиции итальянские бедняки в драных солдатских мундирах противопоставляли жизнелюбивую хитрость Чиполлино и Бенвенуто - их изобретательность в нахождении обходных способов выжить на позициях и в бегстве засуживает отдельного рассказа. Только документально подтверждено военными властями Италии более 128 000 фактов дезертирства, по 101 665 из которых вынесены обвинительные приговоры (очные и в основном заочные), на более 5,5 млн мобилизованных.
Однако с "официальным дезертирством" в Италии не все чисто. Согласно Военно-уголовному кодексу 1869 г., обвинению было достаточно доказать факт отсутствия солдата в расположении, чтобы объявить его дезертиром; мотивы и т.п. не учитывались. Помимо многочисленных "самоходчиков", были случаи, когда за дезертирство крайне жестокие приговоры получали делегаты связи и даже разведчики, посланные нижестоящим командиром в обход вышестоящего, если между ними существовали конфликтные отношения. Дела о дезертирстве были заведены против итальянских подданных из диаспоры, вступивших добровольцами в другие армии Антанты (в основном в американскую). Смертные приговоры приведены в исполнение в отношение 391 итальянского дезертира, что составляет большую часть из 750 расстрелянных военнослужащих. Это не окончательные цифры: в октябре-декабре 1917 г. после катастрофического поражения итальянских войск от австрияков при Капоретто трибуналы драпали первыми, в панике бросая архивы. Приблизительный подсчет итальянским военными историками Иреной Геррини и Марко Плувиано жертв национальной военной юстиции в 1915-18 гг. - "далеко за 1 100 людей" ("Discipline and Military Justice (Italy)" by Irene Guerrini and Marco Pluviano, International Encyclopedia 1914-1918-online), эта тенденция применима и к казненным беглецам.

Карабинер охраняет двух пойманных дезертиров перед зданием военного суда. Подконвойные почему-то в австрийских кепи, то ли вместо своих истрепавшихся подобрали, то ли офицеры глумятся...

Очень в итальянском духе, отношение трибуналов к не пойманным дезертирам зачастую было мягче, чем к пойманным. 15 096 разыскиваемым беглецам заочно были вынесены приговоры к пожизненному заключению, но не к смерти. А в сентябре 1919 г. подоспела и амнистия...
Сколько подозреваемых в дезертирстве было среди 350 (как минимум) убитых во внесудебном порядке военнослужащих, и сколько частей претерпело децимацию за бегство сослуживцев - выяснить не удалось, при чем во втором случае даже итальянской исторической науке.
Тем не мене, несмотря на беспросветную тьму карательных мер командования против собственных подчиненных, Италия может быть названа и страной "счастливого дезертира Первой мировой". Абсолютное большинство бежавших солдат не были пойманы, либо освобождены от наказания по скорой амнистии, либо то и другое вместе.

Солдат спит, амнистия идет... Мамма мия!

СЕРБИЯ.
Проблему дезертирства в вооруженных силах этой балканской монархии, в 1914 г. первой принявшей удар Австро-Венгрии, невозможно рассматривать однозначно. Во-первых, сложившийся веками гибкий боевой стиль "простонародных" сербов отнюдь не подразумевает, что солдат, после поражения ушедший домой, желательно с оружием, покинул ряды бойцов, т.е. стал дезертиром. Он может продолжить борьбу партизаном, или просто ждет лучших времен, чтобы снова присоединиться "к войску". С другой стороны, в Новое время в военном законодательстве и в образованных слоях населения страны утвердилось общемировое отношение к дезертирству, плюс балканская специфика: дезертир - несмываемый позор для всей семьи. В Сербии популярен героический национальный миф о молодой учительнице, которая во время "межсоюзнической" второй Балканской войны 1913 г., узнав о бегстве с фронта супруга-подпоручика, не хотевшего убивать сородичей и бывших соратников - болгар, от стыда покончила с собой.
Нужно оговориться: статистические данные по участию Сербии в Первой мировой войне очень приблизительны; вернее - балканские, российские, западноевропейские источники предлагают каждый свои, и расхождения очень велики. Очевидно одно: для королевства, население которого едва перевалило за 4,5 млн. чел., Сербия встретила австро-венгерскую агрессию очень солидной военной концентрацией: до 400 тыс. чел. в вооруженных силах на фронте и в тылу (по др. данным - всех мобилизованных за 1914-18 гг. 350 тыс. - почувствуйте разницу!).

Сербская крестьянская пехота, не очень бравая с вида, но вполне боеспособная.

Пока боевые действия развивались успешно, сербские войска сдерживали и периодически поколачивали громоздкое воинство "K und K", органы военной юстиции страны работали в почти мирновременном режиме. Известно заявление председателя Белградского военного суда несгибаемому военному герою майору Драгутину Гавриловичу, требовавшему больше расстрелов: "Вы пошли воевать, чтобы победить или погибнуть с честью, а солдаты - чтобы выжить" (использовано в сербском фильме "Св.Георгий убивает змия", 2009). По довольно немногочисленным случаям дезертирства (и вообще) венюристы проявляли понимание, следовали двузначные тюремные сроки, а при очередном осложнении на фронте осужденных "войников" скопом отправляли в бой. Смертные приговоры в начале войны выносились только за шпионаж в пользу врага - для Сербии это было актуально, многие солдаты и офицеры имели родственные связи с австро-венгерскими славянами, и разведка "двуединой" использовала это по полной.
Однако когда в войну вступила Болгария, к исходу осени 1915 г. сербская оборона пала. В декабре остатки войск и многотысячные колонны беженцев стали покидать родную землю и отступать через Албанию к морю. Тогда-то проблема дезертирства встала перед сербским командованием во весь свой угрожающий рост. Считая, что Сербия "потеряна", и потому присяга "недействительна", малодушные толпами бежали по домам. Что спросить с огородников из шумадинского села или школьников из Ниша, когда даже от элитного кавалерийского полка Королевской гвардии остались в строю один офицер и один солдат! Во время ужасного, голодного и холодного исхода сербов многие командиры начали применять жестокие внесудебные наказания, чтобы удержать под знаменами костяк своих частей.

Изможденные замерзающие сербские солдаты отступают через Албанские горы, зима 1915-16 гг. Рисунок военного корреспондента.

Наиболее известный эпизод произошел 25 декабря 1915 года на озере Плав, где по приказу полковника Александра К. Стойшича за дезертирство был казнен 21 сербский солдат (Danilo Šarenac. "Smrtna kazna u Srpskoj voisci - slucaj na ezeru Plav, 1915" Institut za noviju istoriju Srbije). Особенность сербских расстрелов беглецов - немалая доля офицеров, в основном призванных из запаса и тоже разбредавшихся по домам, более 30 человек. Степень командной ответственности короля Петра I Карагеоргиевича и начальника генштаба воеводы (фельдмаршала) Радомира Путника до сих пор дискутируется.
С возвращения на Салоникский фронт в 1916 г. до конца войны сербская армия, несмотря на дополнительный призыв новобранцев среди беженцев и эмигрантов, сумела набрать только 125 000 (др. данные - 150 000) военнослужащих. Убежавшие в 1915 г. "войники" не спешили возвращаться, даже когда сербские войска снова вступили на родную землю. Однако, учитывая огромные "кровавые" потери (не менее 165 тыс. убитых, раненых и пропавших без вести - по: Б.Ц. Урланис. "История военных потерь") и чудовищную смертность военных и гражданских от эпидемии тифа в 1915-16 гг., стоит с большой осторожностью выводить число дезертиров сербской армии. Очевидно, они исчислялись десятками тысяч, но все же их было меньше, чем тех, кто отдал свои жизни за краља и Отаџбину ("за короля и Отечество", сербск.).


БЕЛЬГИЯ.
Отважное сопротивление "перманентно мирновременных" вооруженных сил этого маленького европейского королевства военной мощи кайзеровской Германии в 1914 г. вошло в историю Первой мировой войны славной страницей. Менее известно, что исход из страны обескровленных в боях и брошенных англо-французами бельгийских войск вызвал в их рядах буквально обвальное дезертирство, которое по статистическим показателям оставило далеко позади аналогичное балканцев-сербов. Хотя по официальным данным все на так уж плохо: из 6 200 бельгийских военнослужащих, попавших под суд за годы войны, всего 2 332 дезертира, а из 12 расстрелянных - вообще ни одного дезертира "в чистом виде".

Расстрел бельгийского солдата Алоиза Вальпу за дезертирство, отягченное убийством, 3 июня 1918.

В 1914 г. возглавивший оборону страны "король-солдат" Альберт I сумел противопоставить немецкому вторжению до 220 тыс. бойцов, с учетом кадровых войск, призыва резервистов и ополчения (Garde Civique/Burgerwacht). Вплоть до конца октября 1914 г., когда остатки бельгийской армии отступили на территорию Франции и единственный незахваченный немцами клочок земли на северо-западе своей страны, "кровавые" потери бельгийцев составили более 40 тыс. бойцов, несколько меньше попали в плен. Вытащить с собой во Францию король Альберт сумел только, по разным данным, от 48 до 60 тыс. своих солдат и офицеров. В "сухом остатке" - примерно 80-90 тыс. деморализованных и исчерпавших свои силы защитников Бельгии, которые попросту разбрелись по родным местам. Большинство этих людей сложно упрекнуть в трусости, они столкнулись с такой шокирующей реальностью войны, к которой не были готовы морально и физически.

Издержки нейтралитета и мирновременной армии. Бескомпромиссности в борьбе бельгийцам явно не хватало... Вон, и пленного "ганса" бухлишком угощают.

Тем не менее, осознав, что его разбитая армия разваливается на глазах, в конце октября 1914 г. король Альберт разразился приказом "расстреливать дезертиров". Выполнявшие функции военной полиции бельгийские жандармы оказались психологически неспособны его выполнить, и, насколько известно, ни один беглец тогда казнен не был, однако кое-кого в рядах это удержало. А вот утверждение бельгийского историка Розе Спайкерман (Гентский университет), что "90% дезертиров были солдатами фламандского происхождения" ("Between Acceptance and Refusal - Soldiers' Attitudes Towards War (Belgium)" by Rose Spijkerman, International Encyclopedia 1914-1918-online), вызывает сомнения. Франкоязычный "жас" (расхожее прозвище бельгийского солдата, от названия форменного плаща с пелериной) слеплен не из другого теста, он так же устал и напуган, так же тоскует по родным и отказывается уходить в неизвестность за простреленным полковым знаменем.
Словом, в катастрофическом для Бельгии 1914 году дезертировало значительно более трети ее защитников. Многие из беглецов, переведя дух и насмотревшись на жестокость немецкой оккупации, потом с риском для жизни переходили фронт, чтобы вернуться в армию, но факт остается фактом.

Вторая, меньшая по численности, вспышка дезертирства в бельгийской армии произошла очень суровой зимой 1917-18 гг., которую бельгийская армия переживала в обледеневших траншеях, снабжаемая "благодетелями" из Антанты хуже всех на Западном фронте. С 435 дезертиров в ноябре число беглецов возросло до 1 007 в декабре, а дальше командиры перестали считать, чтобы "не портить отчетность" (Benvindo. "Déserter le front belge"). Что характерно для участия Бельгии в Великой войне - всегда, когда было возможно, дезертирства не замечали, начиная от жандарма, отворачивавшегося в 1914-м, чтобы не стрелять в спину беглецу, до полковников и генералов в последнюю военную зиму.
Парадоксально, но начиная с весны 1918 г., когда войска Антанты начали наступление, и вроде бы закалившиеся за годы траншейной войны бельгийские части пошли по родной зеле, солдаты снова побежали. Не дожидаясь близкого окончания войны - домой, ведь они так долго не были дома! Масштабы дезертирства предстают во фрагментарных статистических данных, но выглядят устрашающе. Из лучшей 1-й пехотной дивизии только за одну ночь в апреле 1918 г. сбежали 58 человек. Большинство беглецов после подписания перемирия как ни в чем не бывало возвращались в свои части, и командование снова (ругаясь про себя) закрывало на это глаза.
Словом, бельгийскую армию от капрала до генерала отличало очень компромиссное отношение к одному из величайших дисциплинарных зол Первой мировой войны. Возможно, это делало ее кадры более гибкими: ушел-пришел, некоторые солдаты успели повторить это по нескольку раз.
_______________________________________________Михаил Кожемякин.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

Оставить комментарий

Популярные посты: