Вчера по 5 были очень большие

sapojnik — 07.11.2020 Теги: Жванецкий

Жванецкий чем-то (помимо имени) был похож на Горбачева – оба очень далеко пережили свою славу и свое время, оба, без сомнения, оставили значительный след в истории страны, которая была нам известна под многими именами (и, возможно, еще не раз переименуется). И обоих пьянящее вино славы успело прокиснуть и перейти в уксус всеобщего пренебрежения или даже ненависти.

С Горбачевым-то хоть понятно – он был царь, который выпустил одомашненный большевиками народ на волю, в пампасы; естественно, народ ему этого не простил (хотя поначалу радовался не по-детски, резвясь на травке). Погуляв немного по нашей скудной Среднерусской – во всех смыслах – равнине, народ поспешно снова забился по клеткам и зарекся когда-либо выходить, а про Горби с тех пор иначе как матерно не отзывается.

Природа же «окисления» отношения к шампанскому Жванецкому мне долгое время оставалась непонятной. Братцы-живодеры – за что? В ответ неслось только нестройное, но злобное (помимо дежурного «еврей!») «Щелкопёр! Бездарь! Хохмач! Скука!» и даже уже совсем клевета – «Не смешно!»



Последнее совсем уж за гранью. Вы хоть видео посмотрите тех времен, что ли. Да я и сам помню те залы – люди с кресел падали от хохота. Уж чего-чего – но смешно-то точно было! Мне еще было 14, 17, 20, 25 лет – ржал как конь! И со стула падал. «Я вчера видел раков…» - и всё, народ умирает. Да сколько всего!..

Нет, возражают, ни фига. Всё ложь, ничего не смешно, Жванецкий прикидывался, что смешит, а все вокруг прикидывались, что смеются. И тут еще внезапно к отечественным жлобам присоединяется тонкий голос украинцев (что вообще-то случается редко) – украинцы тоже недовольны Жванецким: он, оказывается, принял из рук Путина какой-то там орден. ПОСЛЕ присоединения Крыма! Не забудем, не простим!!



В конце концов смех – живая и простая эмоция. Свои эмоции человек помнит лучше всего, психофизиологи так и вовсе уверяют, что эмоции – это такие «крючки» для памяти. Мы можем забыть содержание, смысл, лица, слова, имена – но связанные с ними эмоции забываются последними. И именно поэтому, «зацепившись» за эмоцию, которую вызывает в нас вроде бы незнакомый человек – мы можем, напрягшись, вытащить из недр памяти всё, связанное с ним – имя, ситуацию, текст и смысл.

Для человека хотя бы минимально из советского времени («совка» в просторечии) есть одна бесспорная связь с именем Жванецкий – смех. Люди, которые про это «не помнят», имеют только одну причину: они заставили себя забыть. Зачем? Ну очевидно – чтобы забыть себя, себя прежних.

Думаю, у Жванецкого была та же горбачевская беда: он пережил свой народ. Совки ведь в основной массе не пережили 90-е. Не то что все умерли физически – боже упаси, нет! Не пережили духовно, переродились, а проще говоря – сломались. Сломавшийся совок – это постсовок; в принципе, на вид тот же, что и был, но утративший две вещи: во-первых – иллюзии (что как бы нормально), но вместе с ними – и самоуважение.

А ведь Жванецкий именно на нем и поднялся. Всю жизнь он работал с уязвленным самоуважением совка, и тот отвечал ему благодарным смехом.

Возьмем, наверно, САМУЮ известную его миниатюру – «Про раков», прославившуюся в блистательном исполнении Романа Карцева. На нее, кстати, сейчас особенно нападают «новые сурьёзные» - с сакраментальным вопросом «а над чем тут смеяться?» (особо идейные и забубённые добавляют – «…русскому человеку?»)

В самом деле – феномен налицо. В сущности, артист битых три минуты на разные лады повторяет одну и ту же фразу – «вчера видел раков по 5, но больших, а сегодня – по 3, но маленькие». Зал, на пленках еще советского времени, заходится уже на первой минуте, а к третьей уже лежит, самые впечатлительные просто икают от смеха.

В чем дело? Над чем все смеются?

Над собой, конечно. Самый лучший, самый очищающий смех – над собой.



Суть монолога Карцева в том, что у него НЕТ ДЕНЕГ. Он сам в этом признается в финале – но люди-то все одной крови, все – совки, и они это чувствуют с первых слов и первых интонаций – потому и ржут (для тех, кто уже не помнит советских размерностей: и три, и тем более пять рублей за раков – это довольно дорого).

То есть все рассуждения героя изначально бессмысленны: он не мог купить раков ни вчера, ни сегодня. Тем более глупо переживать, что не купил что-то вчера, раз вчера все равно не было денег. Мы, таким образом, имеем классическую ситуацию иллюзорного выбора – когда вроде бы есть аж целых две опции, с разнообразными характеристиками – а на деле ОБЕ недоступны.

О чем же тогда толкует так сосредоточенно герой? И КОМУ, черт возьми?

Речь, стало быть, о состоянии вечной советской униженности – униженности нищетой и скудостью. Она, кстати, никуда ведь не делась – мы буквально сейчас точно так же упоенно «прикидываем», что «лучше» - трамп, но по пять, или байден, но по три – хотя не можем выбирать ни того, ни другого, да и вообще выборов у нас нет.

Монолог о сущностной советской ситуации – когда выбора нет, мы его сами себе придумываем, потому что потребность в выборе, видимо, одна из базовых человеческих. Человек – не трамвай, он не может безальтернативно катиться по раз и навсегда проложенным рельсам; Жванецкий это «человеческое, слишком человеческое» советскому винтику возвращал, и тот смеялся, и в нем вновь проступали антропоморфные черты.

Или возьмем еще один знаковый жванецкий монолог, подаривший Отечеству всесокрушающий мем: «Нормально, Григорий! Отлично, Константин!» Я помню, что этот «нормально-григорий» звучал в угаре Перестройки абсолютно везде, отовсюду, и именно в разговорах, никак не из СМИ (Жванецкого показывали редко, радиоФМ еще вообще не существовало) – хотя, казалось бы, ну что в этом такого? Вообще ведь непонятно – КАК такая нелепая фраза могла стать популярной? Тут ведь нарушены все основные законы создания мема – фраза нелепая, слишком длинная, труднопроизносимая, не в рифму, с какими-то случайными именами непонятно кого…



Сюжет, если кто забыл, такой: два героя, Григорий и Константин, сталкиваются с традиционными трудностями при Советской власти – общий смысл коих в постоянном и общем вранье, халтуре и пренебрежении к так называемым «простым людям». Пальто халтурное, торт съесть негде, самолеты не летают, часы не ходят и т.п. Но герои принимают «на грудь» - и вроде как со всем смиряются. По виду – обычная советская «сатира».
Одна лишь деталь все время выбивается, рвет, так сказать, ткань повествования: вот это самая торжественность обращения друг к другу двух классических «маленьких людей» по-советски? Почему «Григорий»? Почему «Константин» (имечко для русского языка вообще труднопроизносимое)? Это ж два «терпилы»-алканавта! Они и звать друг друга должны по-свойски – гришка, костик! Вот это было бы жызненно. Нормально, Гриша! Отлично, Костик!

Такой могла бы быть советская редактура, любившая «правду жизни». Но тогда бы «не взлетело».

Потому что вся суть – именно в этих ПОЛНЫХ именах. Герои, которым страна, весь строй жизни демонстрирует их ничтожность, никчемность и ненужность, которых весь окружающий бардак постоянно уязвляет и унижает (а они, как водится, «запивают» унижение алкоголем) – они вот этим полным именованием защищают свое достоинство. Этакий «Аз есмь!» советского человека. Человек вроде ничтожен, реальность постоянно вытирает об него ноги, и он ничего не может этому противопоставить – но смотрите-ка, он Григорий! Он звучит ГОРДО! А второй – Кон-стан-тин, императорское имя…

Что-то в этом есть достоевское. Оно смешно, но оно и мило. Речь-то шла опять же о достоинстве, о самоуважении – и люди этот сигнал улавливали, и чувствовали, что «в точку!» Потому что это отвечало состоянию людей в то время – уровень самоуважения у людей рос, и ему становилось тесно в унижающей любое достоинство ситуации совка.

Что же «сломалось» сейчас? Почему Жванецкий вдруг стал «несмешной»? Почему он задолго до своей смерти выпал из текущей реальности?

Тут надо понять, что такое вообще «чувство юмора» и почему у многих людей его нет. Юмор – это, вообще говоря, способность абстрагироваться от ситуации, подняться над ней и над собой, взглянуть на себя со стороны. «Внезапное остранение» - как это называется по науке.



Беда, однако, в том, что человек без самоуважения смотреть на себя со стороны не любит и не хочет – он боится того, что может увидеть (и в глубине души знает, что он увидит). И смеха человек без самоуважения не любит и боится – когда он слышит любой смех, он первым делом думает, что смеются над ним. Больная самооценка – непременный спутник отсутствия самоуважения.

Поэтому сломанные люди так не любят Жванецкого, ведь тема достоинства у него важнейшая. Даже его маленькие мемчики, типа «ушел из большого секса на тренерскую работу» - тоже ведь об этом: это смех над собой, СОХРАНЯЮЩИЙ достоинство. Но – у тех, у кого оно изначально есть. Не для тех, у кого оно было.

Впрочем, бог с ними. Постсовки вымрут, Жванецкий останется.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив